[navstrechyvetry]

UPD: Все написано можно сказать в окне аси, спешал фор Изаки ( ), как вдохновителю (кто кого вдохновлять вообще должен?!))

Izaki, я не знаю поможет тебе это или нет. Ну это один из образов(читай: чистая ассоциация с темой) в моей голове. =)

Драббл на него. Warning! Не бечено.

2. Каменаши в разноцветном кимоно летающий по сцене – непередаваемое словами зрелище. Он плавно разводит руками и легкая ткань струится следом за ними. В свете софитов Каме выглядит фарфоровым, хрупким, стоит дотронуться – он разобьется.
Он выглядит уверенным, светлая кожа обтягивает мужественные скулы, только чуть заметно подрагивающая от напряжения левая рука выдает его волнение. Каме похож на струящийся дым от сигареты, плавно поднимающийся от сигареты в клубе вверх, изгибающийся и невесомый, под светомузыкой он принимает множество различных цветов и оттенков.
Хочется протянуть к Каменаши руку, чтобы почувствовать легкое, дразнящее прикосновение к своей руке, когда Каменаши двумя пальцами пробежится от ладони к шее, а потом не выдержать, прижать его к себе и чувствовать запах знакомого шампуня. Но Каменаши похож на дым от сигарет, сожми его – и в твоей руке ничего не останется.
Композиция закончилась, и иллюзия рассеялась, Каменаши в спортивных штанах и широкой майке в репетиционном зале не кажется хрупким, но не становится менее желанным. Он становится домашним и теплым, и если его сжать - он никуда не денется.
- Рот закрой, Аканиши, слюна капает. – Недовольно говорит Каменаши, удаляясь в другой конец зала. Единственная загвоздка в том, что обнять его не так уж просто.

Драббл из той же серии. Мысле-образы. Warning! Тот же.

1. Когда Джин перебирает длинными пальцами шесть струн его любимой гитары, ни о чем особом не думая, на слух пытаясь построить аккорды так, чтобы они слились в мелодию, Каме хочется спать. Диван в гостиной Джина кажется таким мягким теплым и притягательным. Особенно учитывая то, что за окном падает огромными хлопьями сырой белый снег, солнце давно зашло, а домой еще не хочется. Джин с грустной улыбкой спрашивает, дебютируют ли они вообще, но Каменаши не хочется обсуждать сейчас этот вопрос. В гостиной пахнет елкой, и он глубоко вдыхая приятный запах и отворачивается к стенке. Каме хочется остановить мгновение, тихий спокойный вечер принадлежит ему и Джину. Хотя Джин тоже принадлежит ему. Каме смущенно улыбается мыслям о короле мира и засыпает с той же улыбкой на лице.
Просыпается он не раньше декабря две тысячи восьмого, потому что все остальное кажется ему дурным сном. Мокрый шершавый язык Пина дотрагивается до его уха, и он вскакивает, плечом пытаясь отогнать неприятное покалывание на коже и растирает его так, что ухо наверняка покраснело. Джин сидит в кресле, забравшись на него с ногами, и все так же мучает гитару. У Джина охрипший со сна голос, когда он желает ему доброго утра, а до расчески он, видимо, так и не дошел. Каменаши понимает, что проснулся совершенно внезапно, вместе с первой чашкой утреннего кофе. Вдруг все становится так правильно, так по-домашнему и Джин снова принадлежит только ему, не миллионам фанаток, не фотографам и агентству, даже Пи и остальные многочисленные друзья Джина как будто очень далеко, зато мягкие губы Джина близко и от его рубашки пахнет печеньем, которое они испекли к завтраку. Если бы можно было изложить все переполняющие его сейчас чувства к Джину словами, он бы это сделал, но понимает, что это невозможно.
Каменаши улыбается и сладко потягивается, выгибая спину, и сев в кровати разминает затекшую шею. За окном темно и в кровати пусто. Хороший был сон. Каме на цыпочках шагая по холодному полу своей квартиры идет заваривать обычный утренний кофе и печь печенье. Один.